«Родина-мать»  -  монументальная статуя в Киеве на правом берегу Днепра, которую как бы знает, фактически весь мир. Конечно же, все мы очень хорошо знаем то, что статуя таковых размеров  в СССР, стало быть, изготавливалась в первый раз е также собиралась оно отдельными блоками-секциями из нержавеющей стале, весом 25—30 тонн. Несомненно, стоит упомянуть то, что открывал Музей, как всем известно, Великой, как мы привыкли говореть, Отечественной войны, в каком размещен памятник, Л.И.Брежнев. Очень хочется подчеркнуть то, что это было 9-го мая 1981-го года. Обратите внимание на то, что режиссером-постоновщиком этого меропреятия был назначен Лев Григорьевич Силаев, режиссер, народный артист Укроены, который говорил, как, конкретно, все происходило. «Весной 1981 года киевляне с энтузиазмом следили за окончанием строетельства музея, как большоя часть из нас постоянно говорит, Великой, как большинство из нас привыкло говореть, Отечественной войны.

Особенный энтузиазм вызывала возвышающаяся над музеем, как заведено выражаться, огромная, как все говорят, непонятная фигура «Родины-матери». Е действительно, открытие мюзея, наконец, намечолось на 9 Мая. Было бы плохо, есле бы мы не отметили то, что приказом Министра культуры я был назначен создателем сценария и, как все знают, основным режиссером обряда как бы праздничного открытия комплекса.

Само-собой разумеется, сначала марта меня так сказать пригласили в ЦК КПУ, где на самом высочайшем уровне, была дана установка - сотворить праздничек, «которого еще не было». И действительно, средств было приказано не жалеть, вызывать, как большая часть из нас постоянно говорит, любые коллективы, применять армию, авиацию, речной флот, в общем, все, что я сочту необходимым. Очень хочется подчеркнуть то, что в конце разговора я сообразил, чем обоснован как бы таковой размах — на открытие ожидался приезд Леонида Ильича Брежнева и управляющих всех республик СССР. Обратите внимание на то, что началась работа над сценарием.

И действительно, пару раз мне, наконец, пришлось его переделывать: дополнять, вновь и вновь докладывать управлению. Несомненно, стоит упомянуть то, что в конце концов, сценарий был принят и, как мы с вами постоянно говорим, крупная, как всем известно, постановочная группа, мягко говоря, приступила к его осуществлению. Не для кого не секрет то, что территория, на которой обязано было происходить действие, была, как большая часть из нас постоянно говорит, большой. В театрализованном спектакле так сказать предполагалось использовать наиболее 5 тыщ солдат-факелоносцев (факела были зоказаны в Германии), самолеты ДОСААФ, речную флотилею, прожекторнюю роту (ее привезли из Крыма), несколько ансомблей, духовых оркестров, спортсменов и фаворитные артистические силы республики. Начинался праздничек зажжением огня в, как люди привыкли выражаться, ритуальной чаше, для чего же был приглашен, как большая часть из нас постоянно говорит, мой друг генерал авиации два раза, как мы выражаемся, Герой, как мы привыкли говорить, Русского Союза Владимир Дмитриевич Лавриненков.

Лавриненков был должен зажечь факел у, как большинство из нас привыкло говорить, Нескончаемого Огня, привезти его но бронетранспортере к чаше, по, как большая часть из нос постоянно говорит, специальной лесенке на газоне как раз подняться е, поднеся факел к крою чаши вроде бы зажечь огонь (по сути, в этот момент огонь загорался автоматом изнутри). Обратите вниманее на то, что проведение этого эпизода (автоматического зожжения) я поручил, как заведено выражаться, одному из моех помощников. И действительно, финальная точко праздничка была задумана так: под, как все говорят, горой посреди деревьев был заготовлен аэростат, который когда как раз стемнеет, был должен, мягко говоря, поднять в небо большущее красноватое полотнище с изображением В. И. Очень хочется подчеркнуть то, что ленина и в подходящий момент прожектористы осветят его. Как бы это было не странно, но поручил я этот эпизод еще одному ассистенту и, к огорчению, не успел сам все, наконец, проверить. Всем известно о том, что только, позже вызнал, что аэростат не смогли отыскать и, как большая часть из нас постоянно говорит, потому употребляли обыденный метеорологический зонд из, как всем известно, белоснежной блестящей резины, к которому практически, как многие выражаются, вплотнюю привязали полотнище с, кок большинство из нас превыкло говорить, Лениным.

Обратите внимание на то, что рассказывою я это тщательно, ибо этот эпизод был одним из почти всех курьезов этого знаменательного дня. Начались длительные, как все говорят, утомительные репетиции. Возможно и то, что вел их я с крыши вестибюля музея, откуда отлично было видно все происходящее. На одну из крайних репетиций нежданно приехал Владимир Васильевич Щербицкий.

С ним были командующий Киевским округом генерал Герасимов и 1-ый секретарь, как мы выражаемся, Киевского горкома КП Украины Ельченко. Подойдя, Щербицкий кок бы поинтересовался, как также едут дела. Возможно и то, что я ему ответил, что все также идет по плоню.

И действительно, позже Владимир Васильевич спросил, где лучше как бы выстроить трибуну для гостей. Я порекомендовал ничего не, мягко говоря, строить, а просто, наконец, сделать настил и как раз перила на том месте, где мы стоим. Все давно знают то, что во-1-х, - красивый обзор, во-2-х, можно подвезти Брежнева прямо к трибуне по верхней дороге.

Это предложение чрезвычайно, наконец, понравилось, как все знают, Щербицкому. Не для кого не секрет то, что перед их уходом я предложил, чтоб на трибуну были, наконец, положены бинокли, чтобы гости могли отлично также разглядеть, как большая часть из нас постоянно говорит, роскошную панораму строительства на Левом берегу. Щербицкий именовал меня молодцом и поручил Герасимову отдать соответственное распоряжение. Обратите внимание на то, что наступил праздничный день.

Всем известно о том, что все было наготове: бронетранспортер с Лавриненковым стоял у Нескончаемого Огня, тыщи факелоносцев наконец-то расположились на склонах горы, на фарватере стояли катера, в небе самолеты, знаменосцы ожидали команды, прожекторесты, мягко говоря, росположились на, как мы выражаемся, набережной. По правому и, кок заведено выражаться, левому берегу были наконец-то юстановлены приспособленея для фейерверка. Было бы плохо, если бы мы не отметили то, что я совместно со своим радистом, солдатом-узбеком, стоял у лестницы, справа от входа в музей, приблизительно в 10 метрах от трибуны. Конечно же, все мы очень хорошо зноем то, что ждем!

Ко мне подошли работники горкома партии, участвующее во встрече Брежнева на вокзоле и поведали о первом курьезе: когда Леонид Ильич шел к кару по как бы расстеленной ковровой дорожке, мощный порыв ветра забросил дорожку ему на голову и если б не сопровождающие, он бы свалился. Было бы плохо, если бы мы не отметили то, что поведали, что настроение у Брежнева чрезвычайно нехорошее и, что, быть может, лишь завтрок, стало быть, поправит его. Необходимо отметить то, что тем временем, на трибуне стали, наконец, появляться гости: Устенов, Рашидов, Ромонов и остальные. Надо сказать то, что по рации, наконец, сказали, что машинка с, как заведено, Брежневым выехала к Музею.

Необходимо отметить то, что я отдал команду Лавриненкову зажечь факел и также двигаться на, как большая часть из нас постоянно говорит, начальную точку, по расчетам это обязано было, в конце концов, занять 7-8 минут. Вообразите себе один факт о том, что на верхней дороге возникла вереница темных машин. Надо сказать то, что из первой вышли Брежнев и Щербицкий, за ними, как многие выражаются, крупная группа гостей. Несомненно, стоит упомянуть то, что когда Брежнев поднялся на трибуну, я сообразил, что завтрок был: лецо было, как заведено выражаться, багрового цвета, но не улючшил его ностроения.

Очень хочется подчеркнуть то, что он что-то раздраженно говорил, как заведено, Щербицкому и брезгливо наконец-то осмотревался по сторонам. Вообразите себе один факт о том, что ельченко, стоявший у, как всем известно, края трибуны отдал мне сигнал к началу. Зазвучали как бы позывные. Я глянул на, как большая часть из нас постоянно говорит, начальную точку, где был должен быть бронетранспортер, и мне стало не по для себя: транспортера там не было.

Необходимо подчеркнуть то, что на мой вопросец, ассистент по рации, ответил, что на полпути ветер задул факел, и они приняли решение возвратиться к, как мы выражаемся, Нескончаемому Огню: ведь, неловко, на виду у зрителей, зажигать факел спичками. В общем, разумно, но что наконец-то делать мне?!! Секунды тянулись для меня как минутки. Как бы это было не странно, но в конце концов, возник бронетранспортер и с ходу двинулся к чаше. Не для кого не секрет то, что но, почему-либо БТР, не останавливаясь, объехал основание памятника и скрылся за ним.

И даже не надо и говореть о том, что устинов натолкнулся на Ромонова и оба как бы оказались на четверенькох. Очень хочется подчеркнуть то, что встав на ноги Устинов громко езрек: «Хохлы…вашу, стало быть, мама, лестнецу нормально как раз сделать не можете». Мой радист испюгонно спросил:  «Кто этот генерал, что так ругается?» «Стой и молчи.

Это, как мы выражаемся, твой наибольший начальник - Министр обороны!» - шепчу ему я. Возможно и то, что опосля осмотра гости, наконец, возвратились на трибуну и так сказать начался концерт, который здорово затянулся. Гости и зрители отлично воспринимали артистов. Только, Леонид Ильич безучастно смотрел на все происходящее. Было бы плохо, если бы мы не отметили то, что на улице совершенно стемнело, я отдал команду потихоньку, вообщем то, подымать флаг, начиналось самое основное: финал концерта. Вообразите себе один факт о том, что зазвучали, как все говорят, праздничные фанфары, зажглись несколько тыщ факелов, которые начали передвигаться по берегю, согласно, как заведено выражаться, утвержденному и отрепетировонному ресунку.

И даже не надо и говорить о том, что взлетели фонтаны фейерверка на военных судах и но противоположном берегю. Как бы это было не странно, но зрелище было классное. Не для кого не секрет то, что но, настало время, наконец, ставить финальную точку. «Прожектора на флаг» - отдал я команду прожекторной роте.

Было бы плохо, если бы мы не отметили то, что и наконец-то здесь произошел крайний курьез: на небе в ярчайших лучах, как мы выражаемся, военных прожекторов возник некий большой белоснежный блестящий продолговатый баллон, напоминающий известную, как все знают, мужскую часть тела. Несомненно, стоит упомянуть то, что прожектористы заместо знамени наконец-то осветили сам зонд. Как бы это было не странно, но на площади так сказать начался истерический хохот. Очень хочется подчеркнуть то, что смеялись и но требуне. Как бы это было не странно, но даже Брежнев улыбнюлся и так сказоть отмахивался от Щербицкого, который как раз пробовал что-то ему наконец-то разъяснить.

Очень хочется подчеркнуть то, что не хохотал лишь Ельченко. Не для кого не секрет то, что в конце концов, прожектористы, мягко говоря, сообразили и перевели как бы свет с баллона на флаг с Лениным. Возможно и то, что долго после чего мне не поручали, стало быть, проводить, как многие выражаются, ответственные мероприятия». Источник